Лёд и Невидимость (социология и этика Нового Скифа)

Метки: изобретения, иссы-Куль, Киргизия, Мифология, невидимость, новые скифы, священная история, сказка, социология, структурализм, фантастика, философия, христианство, экспедиции, этика

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,

Не проси об этом счастье, отравляющем миры,

Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,

Что такое темный ужас начинателя игры!

(Николай Гумилёв)

 

Прятки

Невидимость — это лакомый кусок человеческих желаний, страстей. Надежда изменить всё раз и навсегда, выскочить из рамок тщеты, из сундука социальных скреп.

Невидимые кольца, шапки, плащи — непременный арсенал магов и колдунов, дары чертей и заморских королев. От Невидимости веет потусторонним, клёкотом хищного коршуна С-Той-Стороны. Невидимость выносит за дела мира Сего — в мир Горний — холодных и сияющих Грёз, прозрачных и целебных, словно крещенская вода.

Невидимость — дар Потустороннего: Ад и Рай равны перед Нею.

Дети (существа наполовину из Того мира) воспроизводят старинные обряды утра Человечества. Они играют в Прятки. Они становятся Невидимыми для Во`ды, Того-Кто-Водит. Вода — это ведь сакральный Царь Мира, попросту говоря — Бог.

Так, например, переводят поляки имя — hodowka bydla — водитель скота (1). От персидского Худай — Бог. Пастух миров. В древности скот и звёзды имели сходное значение: поэтому Созвездия называются Овен, Телец, Козерог, Псы…

Вода — Господь Саваоф. Первое Слово от персидского «аспадар» — Всадник. Второе от — древнееврейского Звёзды, Силы. Вода. Такой у нас Вода. Разыскатель прячущихся.

Субстанция Невидимости намекает о детстве, опьяняет летучестью и свободой, солнечной прозрачностью яшмы и янтаря.

В классической сказке Главный Колдун или Царь, Царёва дочка ищут в волшебной книге или в зеркале, спрятавшегося Царевича, или Дурака или Солдата (2).

Магическое зеркало — это небесная сфера. По небесным светилам царевна гадает («ищет») суженного. Прятки, таким образом, есть метафора погружения в преисподнюю, в небытие, скрывание (3).

В инобытие — по ту сторону Добра и Зла, дуального кода, пустых оппозиций нашего трехмерного мира.

Детские игры — воспоминания об обрядах инициации, о магическом преображении человека. Прятки — это часть брачного обряда: жених ищет невесту, невеста жениха, они наполнены эротическими энергиями, «горением», бегством одного за другим.

Но прятки — это и «танец скелетов», письмо в мёртвый дом, братание с духами и покойничками. В детской игре «жмурки», ребёнок одевает маску (ленту, повязку) самоей Смерти и ищет, методично ищет остальных.

Ходит покойничек по миру,

Ищет покойничек мертвее себя…

 

Невидимка — родственничек, «скинувших коньки» бегунков, ведь невидимы души усопших. Живой, разве что с помощью особой милости обитателей Того-мира, может Невидимостью со жмурами сравняться. Сладко «зажмуриться».

Стоит однако заметить, что мёртвые видеть его тоже не будут. Разве что учуют по «русскому запаху»… Невидимка зависает между мирами, словно фиолетовая птица…

Пространство игры, таинство забав в поверьях многих народов — само по себе место духов, иномирья, опасное пограничье. Невидимость — принципиальное качество игрока, хоть в покер, хоть в битве Зигфрида с валькирией на мечах.

Там встречаются разные персонажи, мир выворачивается наизнанку, воздух, то светлеет до пугающей чистоты, то всё меркнет в глазах в мягкой пене конца.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело,

В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.

И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,

И невеста зарыдает, и задумается друг.

 

Мир, который придумал Платон

Этот мир придуман не нами,

Этот мир придуман не мной,

Этот мир придуман чертями,

А возможно — и Сатаной!

(Иван Трофимов)

 

Идея «греховности невидимости» возникла с современной моралью и её главным Творцом — эллинским философом Платоном. В платоновском «Государстве» повествуется о лидийском пастухе Гиге, получившем волшебное золоте кольцо невидимости в тайной пещере с руки мёртвого великана, закованного в медной лошади.  В мифе добрый пейзан мутирует в исчадие ада, благодаря бесконечной невидимой безнаказанности. Он убивает царя, овладевает царицей и царством, не стесняясь никого идёт по головам. Вывод из сей поучительной истории Платон делает фундаментальный:

«Соблюдающие справедливость соблюдают ее из-за бессилия творить несправедливость, а не по доброй воле, это мы всего легче заметим, если мысленно сделаем вот что: дадим полную волю любому человеку, как справедливому, так и несправедливому, творить все что ему угодно, и затем понаблюдаем, куда его поведут его влечения. Мы поймаем справедливого человека с поличным: он готов пойти точно на то же самое, что и несправедливый, — причина тут в своекорыстии, к которому, как к благу, стремится любая природа, и только с помощью закона, насильственно ее заставляют соблюдать надлежащую меру» (4). 

Т. е. никакой врождённой склонности к справедливости у людей (согласно Платону) нет. Все люди априори свиньи и только и ждут удобного случая,  дабы реализовать свои страсти, комплексы и волю к власти. Спасти от «эксцессов кольца невидимости» человека может лишь сила закона и государственного насилия. В пассаже об отсутствии справедливости  в  человеческой природе заложен краеугольный камень современного Государства и институтов подавления — на две с лишним тысячи лет вперёд. 

Платон связал «грех» и «невидимость» намертво морским узлом.

Поскольку Платон придумал мир, в котором мы живём: социальную пирамиду Государства, Америку-Атлантиду, философию греков, арабов и европейцев, а также фашизм и социализм, то непререкаемый авторитет Творца-любомудра накрыл субстанцию Невидимости тревожным, скользким, грязноватым и криминальным флёром. Невидимость в нашей цивилизации — это что-то неприличное, дьявольское. На принципе «осуждения Невидимости» таким образом зиждется и общественная мораль.

В далёком от Платона XX веке «папа фантастики» Герберт Уэллс словно бы перевёл притчу о Гиге на английский язык. Молодой учёный альбинос Гриффин, сотворил машину невидимости, превратился в Человека-Невидимку и начал готовить для добропорядочных британцев кампанию террора и устрашения. Уэллсовский Гриффин бездарно погиб, но остался для многих поколений обывателей образцовым злодеем-изобретателем.

Приговор Невидимости подписал и сказочник Толкиен. Властелин Кольца Невидимости — сам Саурон-Сатана. «Золотое колечко» с эльфийскими буковками несёт в себе помимо практической пользы для обладателя — исчезновения, страшное непреодолимое проклятие, сея караваны трупов, стравливая рыцарей и целые народы. Это кольцо должно быть уничтожено во имя мира на земле!

Нет — невидимкам! Вот он — главный лозунг современного мира, ведь «Властелин Колец» — это итоговая сага Западной цивилизации.

Во времена, когда разрешены самые противоестественные вещи, Невидимость находится в центре морально-правовых запретов. Видимо социум подспудно чувствует, что Невидимость (как субстанция) несёт в себе страшную угрозу.

 

Лёд

Тема Невидимости пронзила меня у замёрзжих водопадов Иссык-Куля. Мы четыре часа шли по пояс в снегу к затерянному в скалах водопаду Жеты-Огуз (Девичьи Косы). Пока фотограф Сергей Калачёв тропил путь, люди рисовали на полях  белого безмолвия фигуры зверей и людей палками и ледорубами: горных козлов, собак, чебурашек, солнцеглавых инопланетян, а также надписи «Я люблю тебя» и «СССР». Мы пробирались через корневища елей, мимо заячьих и рысьих следов, оглядывая с круч долину, бесконечную, как память.

На этот водопад зимой не доходил никто, год назад группа альпинистов застряла — начались снежные оползни, парни вернулись ни с чем.

Мы скользили серпантинами откосов по сыпучему как соль снегу, цепляясь за верёвки и крутые скалы. Пока сквозь белые щели не просиял ледяной водопад — цвета синего камня. Это цвет между сапфиром в кабошоне и алмазом колора шторма.

Встреча с замёрзшим водопадом — ощущение из необыкновенных.

Этим люди отличаются от роботов, их начинают распирать эмоции, люди тратят свою пассионарную энергию на бесконечно трудный путь к чуду, для того, чтобы испытать себя и переродиться в ровном голубом пламени божественного льда!

Пятнадцать минут счастья и надо покидать нашу тайную жемчужину — начинает смеркаться, а в скалах ночью передвигаться невозможно, да и оставаться нельзя — волки.

Но Лёд прыгает в душу, залезает в диафрагму, дыхание Льда обволакивает сердце и лёгкие незримой обсидиановой стружкой. Лёд презентует Невидимость, как грозная и далёкая Иная среда, словно притаившаяся в горах Тянь-Шаня комета, занёсшая на Землю семена чужого мира. Лёд втыкает в позвоночники сталактиты Воли, Лёд замораживает Смерть внутри, Лёд проповедует молодость, румяные щёки и энтузиазм. Напеваем, съезжая вниз со снежного сугроба размером с небоскрёб:

Нас водила молодость в сабельный поход,

Нас бросала молодость на кронштадский Лёд…(5)

 

Как говорил Лев Троцкий: «Большевизм есть Лёд. Лёд дал нам Крым, Лёд дал нам Кронштадт»… Теперь я его понимаю — Лёд даст нам всё!

Тянь-Шань переводится, как Небесная Гора. Символически (да и практически) мы были на Небе — в теле и в духе, внутри гадательной тарели Царской Дочери, скакавшей от облачного окоёма на амарантовой тачанке. В книге Неба-Горы царевна пыталась узреть и прочесть невидимые столбы наших желаний, грёз и надежд. Она щедро засыпала небо экспедиции алмазным искрами. Мы впитывали свет полными счастья глазами. Англичане называют алмазы (камни Невидимок) — бубнами, намекая на сердевинное значение минерала, прибывшего к нам из мировой бездны. Этот подарок Аида (как и Невидимость) всегда был олицетворением Небесной Любви, соединив в себе единство противоположностей: Твёрдость и Прозрачность, Любовь и Смерть, Невидимость и Стойкость.

Мы уцепились за её Девичьи Косы и полетели вверх. Лазурит Небес стремительно белел, отражая и прорывая холодные луга ручьями-подснежниками. Мир крутился как волчок, как круглая панорамная фотография, как зеркало внутри сферы.

Невидимость предстала явью, приоткрыв границы дозволенного людям.

Мы видели мир четырёхмерно — таким, какой он и есть!

 

Четвёртое измерение

«В сердце моем — тот же полдень холодный»

Константин Льдов

 

Миллионы людей живут в трехмерном пространстве, десятки тысяч его организаторов-чиновников пробираются по его узким углам, спотыкаясь о трещины мира Сего. А мы живём в четырёхмерном мире, для скифов «герои нашего времени» не более, чем сопли текущие по стеклу. Иногда, просто так, меняем каплям их пути, они пугаются и взывают к властям и экстрасенсам. Мы смеёмся и оставляем их течь взад-вперёд. Созерцая витражи государств, пирамиды иерархий с колокольни жизни, со стороны Дома Небесного, мы видим изнанку Мира Сего, его красивые и неприглядные стороны.

Да, Новые Скифы — невидимки, летающие на ледяных водопадах духи огня, прыгающие на замёрзшем потоке золотые монеты. Невидимые Наблюдатели, снежные мелхисидеки, фиксирующие радости и преступления этой видимой части вселенной. Мы извлекаем бездны энергий из Ничего. Ведь через алмазы водопада свет проходит беспрепятственно, словно в вакууме. Подобно Тесле вынимаем из вакуума связки сапфировых молний.

Хрустальными колибри свободно порхаем над трёхмерным ящиком.

 

Скифская война. Убей в себе «Государство»!

Короля изобретателей Теслу вспомнили здесь не зря — технические достижения в поисках невидимости сегодня весьма впечатляют. Вообще нынешняя наука чрезвычайно оторвалась от мира людей, квантовая физика и теория суперструн вполне смыкаются с метафизикой. Именно там мы будем отыскивать смыслы нашего будущего, те кто ищет их только в затрёпанных эзотерических фолиантах — поменьшей мере наивны.

С помощью «метаматериалов» (согласно концепции советского учёного Веселаго) работники Центра Дьюка (США) научились делать невидимыми медные кольца. Они вставляют в них мельчайшие электроны, помогающие рассеивать свет. От меди остаётся лишь слабая тень. А в 2010 году сингапурская группа SMART продемонстрировала трапецевидную шапку невидимку, её можно надевать по сути на любой предмет. Призмой выступает банальный кальцит.

Самая шикарная на наш взгляд «оптическая маскировка» разработана группой японцев Наосаки Каваками из института Тати. Это плащ с сотнями бусинок-камер, снимающих пространство с одной стороны и транслирующей его по другую сторону объекта. Дальше речь идёт о проекте галографической пушки, способной делать за спиной фотографии 30 раз в секунду и создавать из предмета или человека в анфас  трёхмерное изображение с помощью капелек-экранов. Посредством галограммы, транслирующей пространство «по ту сторону» — можно будет заглянуть за… Видеть через человека как через линзу.

Испытатель испарится и только видео-бусы будут тихонько шелестеть на японском муссоне, словно лепестки цветущей и невидимой сакуры.

Скифы всегда были мастерами «невидимой войны» — от безымянных кочевников, доведших до помешательства шахиншаха Дария до гусар и казаков Дениса Давыдова. Стратегия «скифских партизан» и технические достижения в этой сфере бесконечно пригодятся и Скифам Новым. Впереди долгая борьба с платоновским Государством за торжество и права свободных народов — жить на своей земле по своим законам. Народов, знающих и ценящих понятие справедливости (в отличии от платоновских полицейских, рабов и философов), не верящих в благородство, благодарность и честь.

Но благородство, благодарность и честь хорошо знают и ценят Скифские Невидимки. Вольные номады Севера и Востока.

 

Царь-Невидимка

Продолжая песнь о Невидимости, мы должны воздать справедливость Гигу. Платон сознательно или по недоразумению пересказал нам только часть мифа о царе-пастухе. Подсунул огрызок волшебной сказки. Мы реконструируем миф в его изначальных пропорциях.

У лидийских владык венчалось на престол несколько государей с именем Гиг. А в былинах многих народов (в том числе беотийских греков) известно о древнейшем, изначальном царе — Огиге. Огом (Гогом) в Библии именуют последнего царя рефаимов, чья гигантская железная кровать хранилась в Палестине как реликвия. Царь считался красавцем и великаном, образцовым правителем «во время Оно». Именно под Мамврийским дубом Огига получал божественные откровения «отец народов» Авраам. Из-под дуба стартовали ангелы сжигать Содом и Гоморру.

Ог — царь Гогов и Магогов — первых и последних времён, король одноглазых и великанов, хозяин кольца невидимости. Фигурой сопоставимой с ним безусловно является разыскиваемый скифами Пресвитер Иоанн (вполне себе Огиг-Иоhан даже в огласовке). Мусульмане признали, пришедших с Востока монгол-несториан за Йагуса и Иаука (Гоги и Магоги) — «иоанново войско».

Добавим ещё для размышления, что дуб у арийских народов издавна считался царским древом и местом коронации Тайного Царя Немейского Леса. В английском языке дуб сохранил имя Короля-Невидимки — Oak. Погодя, заметим, что в русском переводе обладателя «кольца всевластья» Саурона, дабы не произносить его всуе, называют в сказке Толкиена «Багровое Око». Такой весёлый эвфемизм. Ну и напоследок — прусский бог дубов Око Примс — хозяин великанов и покровитель красоты.

Однажды он исчез вместе с прусским народом. Надо полагать — дабы вернуться в последние времена…

 

Слёзы Бога

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!

Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.

На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ

И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

 

Мы взбирались на водопад Бараскаун несколько часов. Подъём был очень крутой. Через лес третичного периода, перебираясь по льду по засохшим деревьям, хватаясь за ветви, как за пожарную лестницу. Водопад виден на всю округу и манит из горнего далёка будто голубой бриллиант. Но ты попробуй к нему подберись! Царапаясь о ветви шиповника, засыпая ледник песком (чтобы можно было ходить по нему без кошек) — вверх-вверх-вверх! Между верблюжьими кочками гор и небесной твердью висит аквамариновым седлом воздушный водопад.

Там наверху — почти на небе, где камни перемешаны с бобслейной трассой для самоубийц, где валуны жужжат тихой драм-машиной молотого Богом чёрного гороха — застыл Бараскаун — вытекающая из Рая река оттенка электрика и цианида.

На бледно-бирюзовой ткани льда написаны иероглифы нечеловеческих писем. Здесь их можно читать свободно — ни за кого не опасаясь.

В священных местах к людям возвращается перспектива полёта. Вот и Дмитрий Лужанский — наш проводник — почти полетел. А потом вернулся.

Головокружение Солнца.

…пространство Лобачевского
Сверкнуло на знамени.

(Велимир Хлебников)

Бараскаун — мужской водопад в отличии от Жеты-Огуза, прячущего девичьи прелести в океане снега. Бараскаун рычит даже в замороженном виде. Подо льдом стучаться ручьи, готовя водопадовый весенний рёв.

Вообще водопад почти бесконечно падает с кручин вниз в долину, где стоят друг напротив друга два памятника Гагарину. Один с разбитым лицом, второй с чётким. Ярко выраженных водопада два. Наверху — Прыжок барса. Внизу — Слёзы барса. Якобы малые барсята бросились однажды из звёздных чертогов вниз. Мать-барсиха рыдала и слёзы её вскормили второй водопад — внизу. Там — спокойно и тихо и по льду можно гулять, как по катку во дворике.

С нашей Невидимостью схоже. Есть в ней отчаянный прыжок в мировые бездны. Есть и прозрачная печаль утраты и колдовство благородной слезы.

В горной Алании многие святилища возникли, когда Бог плакал о гордецах-нартах (скифских богатырях), закупоривших себя в хрустальные гробы. Они сделали это ради Славы, и чтобы не было у них худого потомства. А Бог, спровоцировавший первый этнический суицид, рыдал как младенец, невидимыми слезами.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,

И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —

Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье

В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

 

Старухи

Я читал лекцию о Льде и Невидимости на одной телестудии на ВВЦ. Для съёмок подогнали разномастную массовку — в том числе репетировавших детей, с привёдшими их на арканах пенсионерками. Дети ещё ничего, но старухи слушали лекцию настороженно. Невидимость старух злила. Они требовали объяснить: какое отношение Невидимость имеет к православию?

Я долго и обстоятельно объяснял старухам про Бога-Отца — Господа Саваофа — Видимого же всем и Невидимого. Про то, что Бог Отец познаётся только через Сына Божьего: «никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть»  (6).

Лишь однажды победителю Дракона пророку Даниилу подарили озарение Невидимого Царя Небесного: «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его — как чистая волна; престол Его — как пламя огня, колеса Его — пылающий огонь».

Я рёк о страшном спо ре  на Великом Московском Соборе 1655 года. О никонианском запрещении изображения Бога-Отца на иконах.

Но старухи слушали плохо. Думаю, что дело даже не в том, что знание о православии у нас поверхностное, и мамы старух молились на Ленина и Брежнева. Пенсионерки — скан русского бессознательного — странной Страны Богородицы и Младенца. Для сего пространства грозная фигура Невидимого Отца — это всегда «четвёртое измерение». Непонятная и страшная инстанция за гранью мира и понимания. Потому сердиться на старух не стоит. Это всё равно, что ругаться на капли дождя на прозрачном окне.

Вечный страх и ханжество обывателей перед Иным не имеют отношение ни к христианству, ни к православию. Роман Багдасаров заметил по этому поводу очень точно: «Ряд духовных практик учит принятию НЕВИДИМОГО и передаёт опыт сосуществования с ним (наиболее доступной из них для христианина является практика НЕОСУЖДЕНИЯ, а наиболее радикальной, как ни странно, ВЕРА, т.к. по сути она является ВНУТРЕННИМ СТРЕМЛЕНИЕМ К НЕВИДИМЫМ ВЕЩАМ). Собственно, духовное развитие должно обязательно включать в себя элемент принятия НЕВИДИМОГО, НЕИЗВЕСТНОГО и даже ЧУЖДОГО. Те учения, которые возводят здесь барьер, не могут претендовать на адекватную подготовку практика к действиям в духовном мире».

 

Дар Мамврийского Дуба

Невидимость — волшебный дар сказочной страны дуба Огига. Дар требует особой концентрации, он испытание перед стихиями, судьбами и племенами.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,

Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,

И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,

И когда пылает запад, и когда горит восток.

 

Моё эссе о Невидимости — это подарок Новым Скифам. И иным мужественным людям, алчущим правды Дальнего Бога. Невидимость Его — гроза и счастье, одеяние Его бело, как Снег и прозрачно, как Лёд. На пылающей колеснице Царь Наш запалит Вселенную нетварным огнём. Невидимость не означает отсутствие зрения и чёрную слепоту отчаянья.

Нет.

Бог есть Свет и в Нём нет никакой Тьмы.

 

Всевидящее Око

Но в крови горячечной

Подымались мы,

Но глаза незрячие

Открывали мы.

Чтоб земля суровая

Кровью истекла,

Чтобы юность новая

Из костей взошла.

(Эдуард Багрицкий)

 

Водопад Чаша Манаса крепко торчит на высотах, как великолепно стоящий на стременах степной воин. Когда-то киргизский богатырь Манас (герой самого большого в мире эпоса) опустил в него чашу — воды набрать. И примял гору, будто упавший в неё небольшой метеорит. Манас — он словно Зигфрид — солнечный и непобедимый. И погиб также — от удара копья в спину.

Сейчас в Чаше чистейшей лёд — идеальный постамент для взлёта авиамоделей. Небольших невидимых спутников Царствия Небесного. Всё что  касается Невидимости — так или иначе связано с великанами, сверхсильными праотцами. Теми-Кто расставил в священных садах Евразии мегалиты чудовищных размеров. Часто великанов изображают с детской улыбкой на лице. И — с закрытыми глазами. С оком бессмертия на лбу, источающим на все стороны мира ликующий Огонь!

Прятки.

Царская дочь закрыла мне бесполезные глаза холодными ладонями. И загадала последнюю загадку.

— Кровь на водопаде. Красный царь. Налитое яблоко на парусе снежных иссык-кульских полян. Кто Это?

— Око!

Тайный Король взирает на миры единственным зрачком колора иконописной киновари.

Ребёнок с повязкой на зраках, узрел всё и сразу через незримое Око над переносицей.

Всевидящее Око Божие висело над куполом мира, освящая водопады нездешними цветами зимней радуги. Священная Невидимость проступила на мгновение, озарив наши сердца Солнцем Любви.

Павел Зарифуллин

Фото: Дмитрий Лужанский, Сергей Калачёв

 

Ссылки: 

(1) Теодор Шумовский «Странствия слов», СПб, 1994

(2) Пропп «Исторические корни волшебной сказки», М. 1993

(3) Тихая-Церетели 157Тихая-Церетели M. Г. Женский образ mzeфunac av грузинских сказок// Тристан и

Исольда: Сб. статей. Л., 1932.

(4) Платон «Государство», гл. II

(5) Эдуард Багрицкий «Смерть пионерки»

(6) Евангелие от Матфея 11.27