|

Поморы как преграда для геополитического раздела России

1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (11 votes, average: 0,45 out of 7)
Загрузка...

Метки: , , , , ,

Не надо отращивать бороду, называть себя главным консерватором страны и придумывать архиомодерн и прочие либеральные постмодернистские симулякры, чтобы понимать геополитические выгоды от поморского проекта и подсчитать внешнеполитический урон от травли поморского возрождения.

Несмотря на то, что противники этнополитической активности поморов приводят убедительные для не обладающего специальными знаниями «простого россиянина» доводы (которые широко распространяют ангажированными крупными транснациональными корпорациями информагентствами), при более детальном анализе выясняется, что ситуация выглядит ровно наоборот. Нападки же – националистические, социалистические, или даже национал-социалистические («Суть времени») — работают ровно на тот негативный с точки зрения российской геополитики сценарий, продвижение которого и присуждают поморским организациям и их лидерам.

Попробуем предметно разобраться с каждой внедряемой в непуганые головы обывателей мифологемой и прояснить истинные цели «государственников», «патриотов» и «возрожденцев» СССР.

Мифологема 1: Арктика русская, а не поморская.

Сторонники одной большой россиянской нации пытаются убедить своих сторонников и широкую общественность в том, что Арктика исконная русская земля и всегда была таковой. В этом их поддерживают их друзья – граждане Евросоюза – с венгерскими и эстонскими паспортами – неожиданно поддержавшие поборников российских интересов (прошу не смеяться). Самые смелые из них говорят о том, что новгородцы стали заселять беломорское побережье 9 веков назад, и это были новгородцы.

Сам факт появления новгородцев на севере говорит о том, что это пришлое население. Но вспомним, что и Новгород – это Новый Город по отношению к Старой Ладоге. То есть и в новгородских землях русское население пришлое. Это не исконно русская земля.

Если мы начнем рассматривать теории этногенеза, то почти все они заключаются в том, что этнос становится таковым, переходя в организованное состояние из состояния гомеостаза – гармоничного существования сообществ (Л.Гумилев называл их консорциями и конвинсиями), полностью зависящих от природы и живущих в той же динамике, что и природа. Разные теории приводят разные причины этногенеза, но все они сводятся к тому, что новые формы собственности и власти в этнической группе это признак именно признак этноса, а не консорции и конвиксии. Так вот русские как этнос сложились в северном Причерноморье, там, где со временем появились Киев, Муром, Чернигов и другие «русские» города. Остальные территории с гомеостатичным славянским населением, включая и Старую Ладогу, стали русскими (под властью князей, которых официальная историософия относит к «русским») и влились в русский этногенез значительно позже.

Иными словами, даже в рамках исторического периода русские являются пришлыми практически на всей территории России. Это очень важно понять, чтобы оценить роль поморства и отношения поморов к «русской Арктике».

С точки зрения процессов деколонизации, которые являются одним из оснований для территориальных и иных внешнеполитических претензий, русские на берегу Белого моря появились в исторически недавний период и могут рассматриваться как завоеватели. Со стороны это выглядит именно так, хотя наша национальная (т.е. официальная и канонизированная) история это и отрицает. На то она и национальная история чтобы клепать национальные мифы!

Этногенез поморов – с точки зрения этнологии — это т.н. процесс сепарации, выделения отдельного малого этноса из большого – русского. И произошел он именно на берегах Белого моря. Л. Гумилев прямо увязывает этногенез с месторазвитием, и доказывает, что этнос не может состоятся в вакууме – для этого нужен определенный природный ландшафт. То есть, не было бы Поморья – не было бы и поморов. А значит, поморы в отличие от русских являются в полном смысле автохтонами «русской Арктики», так как ниоткуда не пришли, а сложились именно на поморских берегах. Хотя это был и довольно этнологически необычный процесс.

В случае крупных геополитических потрясений, до которых уже однажды довели СССР-Россию националисты и демагоги, когда на российский север начнет оказываться внешнее политическое, военное и экономическое давление, только у России будет абсолютный аргумент в пользу принадлежности этой территории России – автохтонное поморское население. Те же, кто отрицают поморский фактор, доказывают их «русскость» и протестуют против их активности, фактически подписываются руками колеровых, савиных, кургинянов и прочих геополитический авантюристов и спекулянтов под «оккупацией» русскими северного арктического побережья.

Мифологема 2: Сперва потребуют автономию, потом и вовсе отделятся.

В непрофессиональных кругах можно довольно часто слышать доводы против предоставления автономии тем или иным регионам и народам, в которых замечены отдельные признаки сепаратизма. В основном акцентируется последовательность динамики автономии и говорится, что получение этническим меньшинством автономии – первый шаг на пути их отделения от государства, сепаратизм превращается в сецессию и неизбежно приводит к получению суверенитета «бунтующей» провинцией.

Однако практика показывает не только то, что автономия и сепаратизм – это разные процессы. Она показывает, что автономия и сепаратизм – это противоположные процессы!

Мировая статистика подтверждает верность этого смелого утверждения, хотя о релевантности и выборке можно спорить достаточно долго. В период с 1950 по 2005 год из 100% государств, согласившихся на реальное расширение автономии области компактного проживания этнических меньшинств (включая и федерализацию, как крайнюю форму автономизации), только в 14% случаев последние предприняли успешные попытки выхода из состава государства. В то же самое время из 100% государств, отказавших в автономии и особых правах, успешный сепаратизм испытали уже около 63%.

Данные статистики сложно считать объективными, так как на успех сепаратистов влияет множество факторов: обладание государственностью в прошлом, международная и трансграничная поддержка, состоятельность региональной экономики, характер и тип этнической мобилизации. Но, тем не менее, динамика очевидна: федерализация и автономия – враги сепаратизма. А сепаратизм неоднократно пытались и пытаются решить широкой атономией и федерализаций (хотя бы вспомним план Козака по Молдавии и Преднестровью).

Сложно отмахнуться и от национал-дарвинистических доводов. Если какая-то общность заявляет о необходимости автономии (например, культурной), это указывает на то, что она ощущает потребность в этой автономии и лучше знает, как распорядится своими культурными артефактами, языком и образованием. Не государство же финансирует этот автономизм! Он вырастает из гражданской активности этнически ассоциированных участников и оплачивается ими, хотя это не является базовой потребностью в пирамиде Маслова. К тому же культуростроительство и культуровозрождение – всегда затратные статьи семейного бюджета, и в относительных цифрах очень недешевы.

Если культурные чаяния и самоуправление не находят поддержки на государственном уровне, они никуда не деваются, а только приобретают более радикальные формы – в электоральном, внешнеполитическом, сепаратистском виде. И это не зависит ни от политического режима в стране, ни от личностей лидеров этнического возрождения. Это объективный процесс условной реакции на подавление. Любая борьба с автономизмом автоматически становится стимулом для сепаратизма, т.к. любое поощрение автономии гасит влияние радикальной части элиты этнополитического движения, которая проповедует сепаратизм. Умеренные представители этнополитические элиты в условиях создания автономии не только реализуют свой вечный козырь (суверенитет очень дорогое удовольствие, и с каждым годом только дорожает, учитывая общий кризис капитализма), но и получают возможность реализовать свою программу через поддержку их автономных требований.

Мифологема 3: поморы – норвежский геополитический проект

Озабоченные судьбой российского севера часто рассказывают небылицы о том, что поморы – искусственный норвежский конструкт, который является частью норвежской орбиты геополитического влияния. Мол, стоит признать поморов отдельным народом, как они тут же должны отделиться (видимо, вместе с территорией) и уплыть в Норвегию.

На фоне таких конспирологических рассуждений, как правило, забывается тот факт, что сами поморы, не кривя исторической истиной, заявляют, что центр Поморья – архангельская земля, а никакие не финско-норвежские берега. Наоборот, норвежские поморы являются внешней проекцией по отношению к российским поморам и их историческому центру – либо Мангазеей, либо архангелогородчиной – в зависимости от воззрений того или иного исторического интерпретатора.

Более того, в условиях борьбы за Арктику, у России не так много смыслов и проектов, имеющих историческое значение и вес, которые могли бы идеологически обосновать те или иные территориальные и экономические претензии России в Северном Ледовитом океане.

Поморская тема – один из самых сильных российских идеологических активов. Поморы осваивали российский север, ходили на своих уникальных судах в торговые экспедиции, углубляясь на восток, прошли всю Сибирь и дошли до Аляски. Дальнейшим, модернистским, развитием поморской темы является Северный торговый путь, являющийся реальной альтернативой Великому шелковому пути и дважды пиратоопасному Южному морскому пути, идущим в обход России.

Борьба с поморами – это как минимум борьба с российским торговым проектом, который «государственники» по недомыслию или подлости рассчитывают сдать на благосклонность стран, бьющихся за передачу российского арктического сектора под международный контроль.

«Норвежистость» поморов – полностью креатив тех, кто борется с поморами. Это доказывается простыми фактами: 1) первым программным пунктом Ассоциации поморов значится «создание условий для формирования привлекательного образа Архангельской области как центра исторического Поморья и российского Севера»; 2) ни одна из зарегистрированных Минюстом общественных и некоммерческих организаций поморов Архангельской области не попала в недавно обнародованный список так называемых иностранных агентов, финансируемых из-за рубежа; 3) единственным источником, поднимающим тему норвежскости, являются сами «патриоты». То есть они сами заявляют о том, что готовы отдать норвежцам на идеологический откуп тему поморской автономии; 4) ни в одном выступлении ни одного из руководителей поморских организаций нет ни слова о сепаратизме или более политкорректном «самоопределении».

Иными словами, те, кто оспаривают поморское российское наследие, сами предлагают безвозмездно сдать один из немногих перспективных идеологических активов норвежцам, капитулируя в идеологической борьбе за Арктику еще до начала активной фазы этой борьбы. Что это, если не госизмена и сепаратизм, нацеленный на отторжение поморов от России, кстати, против их же собственной воли!

Норвегия, принимая идеологическое шефство над поморами, получает замечательный актив, позволяющий заявлять не только об угнетенном состоянии коренного народа северной России (см. мифологему 1), но и претендовать на этом основании на статус главного северного перевозчика. А по большому счету, получать от Евросоюза ренту за простой Северного торгового пути в то время, пока работают сухопутный (Китай-Казахстан-Турция-Европа) и южный путь через Индонезию, Аденский пролив и Суэцкий канал.

Другим экономическим выражением поморской идеологической инвестиции является контроль вылова рыбы в Северном ледовитом океане, который не может осуществлять коррумпированное и погрязшее в антипоморской дискриминации российское политическое руководство. В то время как в Европе коренные народы имеют квоты на вылов рыбы, в России рыбу вылавливают достаточно хищническим образом рыбная мафия и корпорации, которые не намерены делиться ни с коренными народами, ни с кем еще. Народы же, живущие за счет ловли рыбы, считаются в нашей стране браконьерами, что вообще дикость с точки зрения прав народов.

Если поморы, лишенные статуса коренного малочисленного народа, не имеют возможности участвовать в вылове рыбы, это право им гарантируют международные институты и правозащита, отягощенные военным разведприсутствием в российском секторе Арктики. И они будут правы, приглашая международные институты, так как вылов рыбы — основа выживания на крайнем севере.

Мифологема 4: появление поморов – часть плана по отчуждению северного побережья от России.

Существует несколько геополитических проектов, нацеленных на освоение российского северо-запада и вовлечение его в геополитическую орбиту иных стран, главным из которых является ирредентистская концепция панфинноугризма. Она заключается в широкой культурной, экономической и, иногда, политической интеграции финно-угорских народов. Одним из таких интеграций можно рассматривать циркумполярную цивилизацию народов севера, где финноугры объединяются с палеоазиатами и формируют единый северный политический ареал, но чаще геополитики оперируют проектом Великой Финляндии.

В настоящий момент перспектив у панфинноугристской политической интеграции не так много, так как финноугры расселены дисперсно и представляют разрозненные субэтнические кластеры практически по всей европейской части России. Однако в случае серьезных глобальных неурядиц проект может актуализироваться, как это неоднократно уже было в истории. В настоящее время Россия уже ощущает ущерб от данного проекта, так как Финляндия реализует свою миграционную политику, предоставляя гражданам России финноугорского происхождения (чаще всего карелам) приоритетное право получения гражданства Финляндии.

На северном побережье России сконцентрированы многочисленные народы финноугорского суперэтноса: саамы, вепсы, карелы, коми, ханты, манси. Они проживают не компактными группами, а вперемешку с пришлым русским населением. Это выделяет панфинноугризм среди других ирредентистских движений. Финно-угорские народы не представляют собой единого массива ни территориально, ни политически, ни культурно. Это затрудняет политическую интеграцию.

Панфинноугорство в России заведомо проигрышная тема. Североевропейские страны могут использовать недовольство российских саамов, потому что они находятся в жалком бесправном положении на своей же собственной земле, в то время как западные саамы имеют свой парламент, без санкции которого невозможно принять ни одного общенационального закона или решения. Касающегося – прямо или косвенно – саамского народа. В России земли саамов разграбляются корпорациями, ассоциация саамов не имеет собственного голоса, и на властном уровне с ними никто не считается. Поэтому использовать «саамскую карту» против западных стран не имеет никакого смысла – там саамы имеют властные рычаги и собственные права, и в целом всем довольны. Разумеется, их высокая автономия никак не связана с сепаратизмом, а сами сепаратистские идеи маргинальны и все больше теряют в популярности из года в год. Да и что это за саамский европейский сепаратизм? Выйти из состава Финляндии и тут же войти в состав Евросоюза!

Поморы в этнополитической финноугорской системе России занимают ровно срединное положение между западными северо-западными финноуграми и восточными северо-западными – например, коми. Так же как государство Израиль разрубает надвое арабский мир, мешая его интеграции, так же и поморы – оставаясь в том же положении, что и финноугорские народы, делят их конгломерат надвое, мешая реализации проекта панфинноугризма. И любые нападки на поморов – это попытки связать воедино финноугорские народы и усилить их политическую консолидацию с внешним центром – в Финляндии и Норвегии.

Косвенно усиление финноугорской интеграции и самоопределения (от России) усматривается в том факте, что ряд активистов ищет финноугорские корни в поморах, хотя большинство признает именно русское происхождение этого этноса.

«Финноугорство» поморов – это идеология, призванная обойти расовый барьер при определении коренных малочисленных народов, которыми в России не признают русские субэтнические группы. И чем дольше поморов не будут признавать отдельным народом с его правами и автономией, тем больше будут усиливаться панфинноугорские тенденции в поморской идеологии. Тот, кто отказывает поморам в их правах, сам обрекает российский север на усиление внешних геополитических инициатив, которым препятствовал поморский этнос.

Те, кто ведут борьбу с поморами, ставят на развал России и приход финноугорских политических проектов по самоопределению в пользу Европы, где у финноугорских народов есть свои права, парламент, неприкосновенная для нефтегазовых компаний земля и свои элементарные квоты на добычу рыбы. Там их никто не считает браконьерами, там не кто не въезжает на тракторе на землю традиционного землепользования. Есть чему завидовать и на что рассчитывать в процессе евроинтеграции российского севера. Поморы этому процессу только мешают.

Виталий Трофимов-Трофимов

1 Response for “Поморы как преграда для геополитического раздела России”

  1. Мы уже это проходили при развале СССР, дважды на грабли не наступим. Поморы(и их хозяева) пусть уходят в море(под воду)

Leave a Reply

123